Повесть о Тимофее Владимирском
Современному владимирцу можно гордиться своими предками, их успехами, белокаменным зодчеством. Однако узнать, как простые люди жили в 14-15 веках представляется очень затруднительным.
Достаточно интересной поэтому для пытливого знатока владимирской старины является «Повесть о Тимофее Владимирском».
Полное ее наименование такое: Повесть о священнике, впавшем в великий грех тяжкий, что случилось в Русской земле во время княжения Государя и Великого князя Московского и Всея Руси Ивана Васильевича и при Митрополите Филиппе»
Митрополит Филлип
Итак, согласно исследователю П. М. О. Скрипилю эта повесть
«лучше всего соотносится со временем между 1467 г. и 1473 г., т. е. первым неудачным походом Ивана III на Казань и смертью митрополита Филиппа I».
До нашего времени она дошла в нескольких вариантах списков XVII–XVIII вв.
«Повесть о Тимофее Владимирском» относится к типу древнерусских повестей о великих грешниках, прощенных после раскаяния.
В годы княжения великого князя Ивана III Васильевича Московского и митрополитства Филиппа священник, одной из церквей Владимира Тимофей во время исповеди некоей «зело» красивой девицы, дочери знатных родителей, впал во искушение
«и падеся з девицею в церкви, не убояся божия суда и вечнаго мучения лютаго».
Устрашившись содеянного, Тимофей переодевается воином и бежит «на чуждую страну в поганую землю Татарскую, в Казань».
Иван III
Там он принимает «срацинскую злую веру», становится воеводой у казанского царя, и царь часто посылает его воевать Русскую землю. Однажды, возвращаясь после похода на Русь с большим полоном, Тимофей отстает от своего отряда и наедине
«пояше умилно красный стих любимый пресвятей богородице».
Это пение слышит спрятавшийся «в дубраве по страну пути того» отрок-пленник, бежавший из Казани.
«И мнев поюща стих быти русина», он безбоязненно выходит на дорогу. Тимофей хочет убить беглеца, но разжалобленный слезами и рассказом отрока о своей судьбе вспоминает о родине и сам начинает горько рыдать. Тимофей рассказывает отроку о себе, и тот уговаривает его покаяться. Тимофей просит отрока в условленный срок снова приехать на это место и привезти ему письменное прощение от митрополита и великого князя. Отрок исполняет просьбу Тимофея.
Желая испытать Тимофея, отрок, видя его приближающимся к условленному месту, прячется. Тимофей, думая, что отрок не выполнил данного слова,
«плакася вельми горко… и не можаше от плача утешится».
Отрок выходит навстречу к Тимофею и отдает ему привезенную грамоту, скрепленную печатями митрополита и великого князя. Тимофей воссылает к богу благодарственные молитвы за свое прощение;
«и абие внезапу пад на землю… обретеся мертв».
Отрок с плачем погребает Тимофея. Тот является ему во сне и велит взять себе приведенных им коней и все богатства, которые он вез на этих конях. Отрок возвращается на Русь и рассказывает о всем случившемся великому князю Московскому и митрополиту.
Завершается повествование нравоучительной фразой:
«…да не отчаются согрешившии спасения своего, но притекут ко всемилостивому богу истинным покаянием и отпущение грехов получат».
С точки зрения морали повесть выразила христианскую идею покаяния. Можно сказать, что история о Тимофее Владимирском — это реплика библейской притчи о блудном сыне.
Жизнь города Владимира в конце 15 века
И.В.Нестеров в своей статье, посвященной Тимофею Владимирскому, делает интересные выводы из фактологического ряда повести:
1. Казань охотно принимала русских перебежчиков. Именно туда, а не в Литву, например, показалось удобным бежать Тимофею, несмотря на необходимость перемены веры;
2. Преимущественно принимались беглецы – военные. Конечно, Тимофей со своей основной специальностью востребован в Казани быть не мог. Тем не менее варианты все-таки имелись, но он их не выбрал.
Приоритет военных, очевидно, говорит о том, что именно нападения на Русь были существенной, если не главной статьей доходов молодого Казанского ханства;
3. Многочисленность упомянутых в «Повести…» набегов – свидетельство того, что военная инициатива в борьбе Москвы и Казани во 2-3 четв. 15 века было явно на стороне последней. Находясь потенциально под прикрытием «Большого брата» — еще не рухнувшей Золотой Орды – Казань могла себе позволить подобное в отношении Москвы, занятой в это время внутренним разборками (гражданская война при Василии Темном и т.д.);
4. Успешность военной карьеры Тимофея, а также наличие в его владимирском доме комплекта вооружения (перед поспешным бегством он никуда, кроме дома, не заходил), говорит о получении Тимофеем в возрасте до 18 лет какой-то начальной военной подготовки и, видимо, о периодическом привлечении его для участия в боевых действиях (иначе – зачем оружие). Необходимость мобилизации священников в качестве воинов косвенно подтверждает наличие постоянной военной опасности со стороны Казани, раз уж приходилось вооружать все слои населения, в том числе такие далекие от военных проблем, как духовенство. Не забудем то, что Владимир – место жительство Тимофея – отнюдь не пограничный город.
5. Упоминание большого числа русских пленников вкупе с аналогичным положением гл. 72 Стоглава 1551 г. «О искуплении пленных» («которых окупят царевы послы в Ордах, и во Цареграде, или в Криму, или в Казани…» — и все это всего лишь за год до падения последней!) характеризует отношения с Казанью как «Hannibal ante portas», ведь оплачивать расходы приходилось всей страной – через специальный налог с каждой сохи.
6. Наименование бывшего священника «варваром» и «бусурманом» со стороны автора «Повести», а также фраза самого «обусурмашившегося» Тимофея в разговоре с русским пленником «заклинаю тебя богом вашим Иисусом Христом» — очевидное свидетельство того, что обоюдное противостояние шло по всем направлениям, в том числе и по религиозному. Жесткость терминологии, а также полное забвение прошлых «заслуг» (Тимофей – бывший христианин и «бывший русский») – лишнее тому подтверждение.
Повесть о священнике, впавшем в великий грех тяжкий, что случилось в Русской земле во время княжения Государя и Великого князя Московского и Всея Руси Ивана Васильевича и при Митрополите Филиппе»
Жил в городе Владимире некий священник, по имени Тимофей. Случилось ему, по божьему попущению, в такое искушение впасть на пагубу своей души.
В первую неделю святого и Великого поста есть обычай у православных христиан и боголюбивых людей, чтобы и мужчины, и женщины, и малые дети постились всю неделю. После же поста в пятницу вечером они приходят к духовным отцам для покаяния и очищаются от своих грехов, а в субботу на литургии причащаются: принимают святое тело и кровь Христа, бога нашего. Так и к этому попу Тимофею пришла на исповедь грехов своих некая девица, очень красивая, дочь известных в городе родителей. Остались они вдвоем в церкви наедине, и начал дьявол разжигать неутолимое плотское желание священника. Священник же не смог выдержать своего столь сильного желания и согрешил с девицею в церкви, не убоялся ни божьего суда, ни вечного мучения лютого.
И совершив грех с девицей, и испугавшись, что его схватят, он бежал из церкви вон, в дом свой, и спрятался там от всех людей, чтобы утаиться от правителей города и чтобы не пришлось ему умереть злой смертью. Оседлал он своего коня, изменил свой облик поповский, оделся в воинскую одежду, не появился и не сказался ни жене своей, ни детям своим, но сел на коня и быстро поскакал из дома своего и из города своего, бежал в чужую страну, в поганую землю татарскую, в Казань.
И, прибежав в Орду, стал служить казанскому царю и отрекся от ве
ры христианской, пренебрег своим священническим саном, принял басурманскую сарацинскую злую веру и взял себе две жены.
Ох, увы! Вначале был очистителем душ, благочестивым священником, предстателем за души грешных у престола божия, потом — стал злым гонителем, и лютым кровопийцей христиан, и храбрым воеводой в Казани. И часто посылал его царь с татарами своими воевать его отечество, христиан Русской земли. Жил же он тридцать лет в Казани, царю служил и очень разбогател.
Бог же не хочет смерти грешника, но хочет, чтобы исправился он и был живым, захотел он и этого преступника в прежнее благочестие привести.
Через некоторое время послал его царь на то же обычное и беззаконное дело, что и прежде,— проливать кровь неповинных русских людей. Он же пошел по повелению царя и вернулся в Казань с русскими пленными. Когда он шел чистым и великим полем к Казани, то пустил отряд свой впереди себя, сам же отстал и ехал один — ради какого-то дела — сзади. Когда же ехал он на коне своем в полдень далеко позади полка своего, запел жалостно свой любимый красивый стих пресвятой богородице: «О тебе радуется, обрадованная, всякая тварь».
Тогда же случилось так, что бежал пленник из Казани, некий юноша русский, и лежал он, прижавшись к земле, укрываясь в дубраве, в стороне от дороги, ожидая, пока пройдет все войско татарское, чтобы подняться из своего укрытия и опять побежать, не опасаясь погони, на Русь.
И когда отрок услышал пение стиха, он встал с места, где лежал, без страха, так как думал, что человек, поющий стих,— русский, и, радостный, вышел оттуда, и побежал из дубравы на дорогу, и появился перед окаянным варваром, бывшим попом. Тот же с яростью взглянул на отрока своими звериными глазами, выхватил меч обнаженный и хотел отроку голову отсечь. Пленник же упал на землю с горькими слезами, милости прося у него, чтобы тот его не убил. И рассказал ему про себя: «Пленник я, русский, бежал из Казани на Русь, и, услышав тебя, поющего по-русски великий стих богоматери, — тот стих, что приятнее для души всех других стихов богородичных, и у нас на Руси его с благоговением поют, почитая и славя пресвятую богородицу, молитвенницу и заступницу нашу, — подумал я, что ты русский, и поэтому показался, господин, перед лицом твоим без страха». Когда преступник услышал это, умилилось его жестокое и каменное сердце, и начал он громко и жалостно плакать и рыдать, и сошел с коня, упал на землю с рыданием, так что напугался отрок и чуть не побежал от него, недоумевая, что такое случилось; отрок тот был образованным человеком. И плакал Тимофей от полудня того до вечера, до тех пор, пока гортань его не замолчала и слез в глазах его не осталось. И осмотрелись они с отроком вокруг, и спал он до утра на траве, дав отроку немного поесть, сам же ничего не ел.
Пленник же начал подробно расспрашивать его: «Что случилось, господин, и что значит плач твой, и почему горько плачешь? Расскажи мне, рабу своему». Он же перестал плакать и, придя в себя, рассказал отроку все то, что уже было написано выше, — что он попом был на Руси. Пленник же увещевал его покаяться, ибо бог наш милостив и тех, кто кается, от грехов очищает. Он же ответил отроку: «Молю тебя, отрок, и заклинаю богом вашим Иисусом Христом, пришедшим в мир спасти грешников, покажи мне свою любовь духовную: иди сейчас от меня без боязни к Москве, на Русь, и, придя, возвести обо мне митрополиту вашему, расскажи ему все, что я сказал тебе. Если есть такому грешнику покаяние, пусть бы они меня приняли обратно, и дали отпущение грехов, и простили, как подобает по заповеди господа нашего Иисуса Христа; пусть попросит он за меня великого князя московского, чтобы и он простил меня за мое зло, ведь много лет воевал я землю его и христиан губил. Пусть бы он прощение мне во всех моих грехах в грамоте написал и двумя печатями бы запечатал — печатью великого князя да своею другой печатью, митрополита, тогда я поверю в прощение и поеду к Москве без страха. Да пусть бы он прислал через два месяца грамоту с тобой на это же самое место, и я бы с радостью и без сомнения к Москве из Казани поехал, и пошел бы я в монастырь оплакивать свои грехи. Ты же, брат, потрудись бога ради обо мне всем сердцем своим, без лености, господь же за труд твой воздаст тебе мзду в царстве небесном». И одарил отрока серебром богато.
